Огонь разгорелся

18/6/2005

Анна подметала кухню, напевая старый еврейский мотив. Она собрала кучки пыли, которые остались после того, как ранее кухню «подмели» Ребекка и Китра. Она улыбнулась, вспомнив спешку, с которой они переделали свои домашние дела, стремясь по-скорей выбраться из дома и заняться играми. У нее вдруг скрутило живот острой усиливающейся болью. Она стряхнула ее, подумав: «Она пройдет как и раньше». Она взяла свою накидку, которая лежала в углу комнаты, и накинула себе на плечи, больше для комфорта, чем тепла.

Подметая, Анна подумала о человеке по имени Иисус и криво улыбнулась. Он произвел тут большую суматоху, учитывая, что Он еще не пришел в Капернаум. Что Он сделает, когда будет здесь? Ширились слухи о новом римском правителе Понтии Пилате, которого назначили недавно. О нем говорили, что он холодный, жестокий человек. Свергнет ли Иисус этого римского правителя. Если Он действительно грядущий Царь, даст ли Иисус Симону высокое положение, как только будет установлено Его царство? Она улыбнулась, пытаясь представить огромного, мускулистого рыбака, поставленного над всей Иудеей… она поежилась. Нет… Может быть, над маленькой провинцией? Она покачала головой, вздрогнув от этой мысли. Не думаю!

Симон. Ну и характер. Несмотря на уверенность, с которой она говорила ранее с Лемуэлем, но ей временами было трудно смириться с мыслью, что Симон уходит надолго. И Джаред… у нее болело за него сердце… он так пытается справится с задачей обеспечивать их. Она задумалась о возможности того, что Джаред будет работать с Лемуэлем. Хм, посмотрим. Она не понимала почему эта идея вызывает у нее беспокойство; что-то в этом всегда казалось ей неправильным.

Все еще размышляя над беспокоящими ее вопросами, Анна добралась до печки в центре комнатки, где в горшочке кипело рагу. Внезапно в животе возникла жгучая боль. У нее перехватило дыхание, и она споткнулась. Метла улетела в огонь, когда она согнулась пополам и упала на пол. Он почувствовала себя парализованной и беспомощной, когда на нее накатили волны боли. Но у нее хватило соображения, чтобы понять, что солома на метле загорелась и что на на ней лежит ее накидка. Она протянула ослабевшую руку, чтобы прибить язычки пламени, но движение только усилило боль. Она попыталась позвать Джедиду, но ее голос был слишком слаб. Она запаниковала, увидев, как разгорается огонь.

Внезапно открылась дверь и на пороге появился Лемуэль.

«Мама! Что случилось? Я услышал твой крик…» — Лемуэль замолчал на полуслове, увидев свою мать скрюченной на полу и пламя в опасной близости от нее. Он быстро подбежал к ней, сорвал загоревшуюся накидку, подхватил ее в свои сильные руки и отнес ее в безопасное место. Быстро вернувшись обратно, он оторвал кусок от своего прекрасного пурпурного плаща. Подбежав к пламени, он яростно бил по нему, пока не погасла последняя искра.

В рагу было полно пепла, оно стало совершенно несъедобно. Лемуэль, покрытый потом и сажей, повернулся, чтобы вернуться с Анне. Его седые волосы почти полностью закрывали ее лицо. Лемуэль нежно убрал их, открыв закрытые глаза и сжатые губы.

«Мама? Мама, ты в порядке? Мама!» Анна открыла глаза.

Д-да. Я в порядке. Я просто уронила метлу, но я в порядке.»

«Мама, что случилось? Я вошел, а ты была на полу… что случилось?» Он говорил резко и напряженно, и на его обычно спокойном лице отражалась тревога.

Анна потерла лоб. «Все будет в порядке. Дай мне минутку. Иногда у меня бывают такие боли. Эта застигла меня врасплох!» Анна глубоко вздохнула. «Ничего страшного. Правда!»

«Ничего страшного! Мама, о чем ты говоришь? Я никогда не видел тебя в такой боли. Ты должна отдохнуть. Я найду лучшего врача в Галилее!»

«О, Лем,» — Анна попыталась заговорить с силой, которую не ощущала — «я понимаю твое беспокойство, но это проходит очень быстро. У меня нет времени на врача. У нас слишком много дел. Я не могу…»

«Нет. Отдыхай! Мне не важно, что тебе нужно сделать. Это сделают Джедида или Ашира. Вот.» Лемуэль развернул для нее матрас и помог ей лечь.

Анна попыталась возразить еще раз. «Лемуэль, это происходило много раз и до этого…» Она замолчала, но было слишком поздно. Лемуэль все понял.

«Происходило много раз и раньше?! Мама, почему ты мне не сказала? Почему никто мне не сказал? Я не могу поверить!»

Анна глубоко вздохнула и решительно постаралась изменить тему. «Сын, ты не сказал мне, почему ты здесь… мы не ждали тебя сегодня!»

Лемуэль вздохнул и провел рукой по волосам. «Я не собирался заходить, но хорошо, что зашел.» Он поднял глаза, когда вошла Джедида.

Увидев мать, лежащей на матрасе, Джедида встревожилась и воскликнула: «Мама? Ты в порядке?»

Лемуэль больше не мог сдерживаться. «Джедида, где ты была!?» — сказал он раздраженно. «Она лежала на полу и звала на помощь! Метла и ее накидка горели. Она могла сильно обжечься, не говоря уже о том, чем она хворает! И она говорит, что эти боли у нее были много раз! Почему ты мне не сказала?»

Джедида широко открыла глаза. Она давно уже не видела брата в таком состоянии. Она попыталась что-то сказать, но не смогла придумать ничего разумного. «Я-я…»

Лемуэль фыркнул раздраженно.

Джедида и Анна почувствовали надвигающийся кризис и поразились его нраву. Он расстроен далеко не только моей болью, подумала Анна.

С нехарактерным для него цинизмом Лемуэль добавил: «О, и что б ты знала, Джедида, тот человек, который должен заботиться обо всем здесь, возвращается из своих гастролей по Галилее. Вот о чем я пришел рассказать. Симон, Андрей, этот человек Иисус и несколько других, путешествующих с ними, вроде как идут в синагогу.» Его слова выдали его неодобрение.

Наступила неловкая тишина.

Наконец, Джедида спросила: «Лем, а что ты думаешь об Иисусе?»

Лемуэль ощетинился. Затем он сказал с негодованием: «Я ничего не знаю о нем кроме того, что он увлек безответственного главу этого дома кто знает куда и кто знает по какой причине. Он поощряет безответственность и неучтивость, он объявил себя Мессией и он дал Симону, Андрею, Иакову, Иоанну и, уверен, другим повод бродить по селам, забыв обо всем и без какой-либо подотчетности. Они они называют его Мессией!» — высказался он.

«А вдруг так и есть?» — спросила Джедида. «Разве ты бы не обрадовался, что Симон и Андрей пошли за Ним?»

«А вдруг Он не Мессия?» — возразил Лемуэль. «Разве тебя тогда не расстроит, что Симон и Андрей потратили впустую все это время, гоняясь за лже-Мессией?»

Анна, наконец, сказала со своего матраса: «Кем бы ни был Иисус, мы знаем, что Симон и Андрей откликаются на зов своего сердца, следуя за Ним. И я рада этому.»

Лемуэль ничего не сказал, но его хмурый взгляд был достаточно красноречив.

Джедида и Анна неуверенно посмотрели друг на друга.

Анна нарушила молчание. «Они все будут голодны после такого долгого пути. Если они сегодня днем будут в синагоге, я нисколько не удивлюсь, если Симон приведет их сюда вечером.»

Она просияла при этой мысли, но быстро пришла в себя, когда взглянула на Лемуэля. Она сказала непреклонно: «Нам нужно заняться готовкой.»

«Заняться?!!» — Лемуэль не поверил своим ушам, его раздражение усилилось из-за страха за мать. «О чем ты думаешь? Мама, не забывай, что я нашел тебя лежащей на полу несколько минут назад.»

«Лем прав, мама» — согласилась Джедида. Она оглянулась и увидела пепел, обгоревшую накидку и метлу. «Ты должна отдохнуть. Мы с девочками можем прибраться и приготовить еды.»

Анна спросила: «Ты можешь послать Ариель к колодцу за свежей водой?»

«Да! И мы, может быть, купим мяса у мясника. Мы можем приготовить свежее рагу, немного баранины и ячменных лепешек.»

«Много свежих ячменных лепешек!» — сказала Анна, улыбаясь. Она покачала головой, пораженная мыслью о том, что может принести вечер.

Поняв, что его теперь игнорируют, и видя, что никто не разделяет его мнения о новом Мессии, Лемуэль быстро ушел.

Резкий звук захлопнувшейся двери на мгновение испортил настроение Джедиды и Анны. Они посмотрели друг на друга, не зная, что сказать.

«Тебе принести что-нибудь?» — тихо спросила Джедида.

«Нет, спасибо. Все в порядке.» Анна проводила свою дочь взглядом, когда та ушла заниматься приготовлениями, легла на матрас и опять глубоко вздохнула. Она никогда так не разрывалась между радостью и печалью. Мессия грядет! Но при этом она сильно беспокоилась за Лемуэля. Он ушел так решительно. Не закрыл ли он также дверь своего сердца? Она боялась, что он закрыл ее навсегда. У нее на глаза навернулись слезы, когда она посмотрела на все еще дымящийся пепел. Она вспомнила слова царя Давида в Псалмах:

Бог наш придет и в безмолвии не останется.

Огонь пожирает перед Ним,

и вокруг Него буря ярится.

С высот призывает Он небеса и землю,

чтобы судить Свой народ.

«О, Господь» — прошептала она тихо. «Я могу справиться с болью в своем теле. И если глупый огонь спалит наш дом, это неважно. Только смягчи сердце моего сына. Не позволь огню Твоего гнева поглотить его в его упрямстве. Помоги ему увидеть свою слабость.» Слезы выступили у нее на глазах, когда она поняла, как сильно любит Лемуэля и как больно ей будет, если он уйдет.